Большая волна вдохновения
Нездешние миры Галины Подольских
30 января 2022
Жизнь дарит порой неожиданные встречи. Гид из Сергиева Посада пишет стихи в стиле хокку и танка.
Поэзия без границ
Галина Владимировна ПОДОЛЬСКИХ – профессиональный филолог, окончила Московский областной педагогический институт, работала преподавателем. В последние десятилетия её судьба связана со Свято - Троицкой Сергиевой лаврой. Галина проводит экскурсии для российских и зарубежных гостей. В её рассказе чувствуется глубокое знание православной культуры, истории Лавры. Гости отмечают внимание к каждому из них.
В сфере литературных интересов Галины – искусство Японии. Она увлеклась её утончённой поэзией, изучала японский язык. Итог этого вдохновенного постижения -- сборник стихов в жанре хокку и танка «Вечерний дождь в Киото» (2019, издательство «Сергиев Посад»).
Галина не бывала в Японии – зарплаты, которую получает экскурсовод, не хватило бы даже на полдороги в один конец. Как же она может писать японские стихи?
История литературы показывает, что подобное явление - для поэзии не редкость. На волне таланта поэт способен каким-то особым образом настраиваться на ту страну, о культуре которой знает лишь заочно. «И хотя я не был на Босфоре — Я тебе придумаю о нем», -- это «персидское» стихотворение Есенина стало не только знаменитым, но и живёт как самостоятельно музыкальное произведение, нежная и романтичная песня.
На Пушкина, который был «невыездным», мы смотрим не только как на «наше всё», основоположника русского литературного языка, но и как на человека мира. Он чувствовал образы и поэтику стран, в которых отродясь не бывал. В поэме «Руслан и Людмила», описывая сад волшебника, поэт представляет пейзаж с китайскими мотивами:
«С прохладой вьётся ветер майский,
и свищет соловей китайский
во мраке трепетных ветвей».
Пушкин мечтал побывать в Китае, 7 января 1830 года обращался к Бенкендорфу с просьбой о командировке: «Так как я еще не женат и нe нахожусь на государственной службе, я бы хотел совершить путешествие либо во Францию, либо в Италию. Если это не будет мне разрешено, я просил бы о позволении посетить Китай с посольством, которое туда отправляется».
Бенкендорф отказал великому поэту: «Желание ваше сопровождать наше посольство в Китай также не может быть осуществлено, потому что все входящие в него лица уже назначены и не могут быть заменены другими без уведомления о том пекинского двора».
Пушкин хотел понять уникальность восточной культуры, увидеть настоящий Китай, и это, безусловно, отразилось бы на его творчестве. Он был бы счастлив посетить и другие страны:
«Поедем, я готов; куда бы вы, друзья,
Куда б ни вздумали, готов за вами я
Повсюду следовать, надменной убегая:
К подножию ль стены далекого Китая,
В кипящий ли Париж, туда ли, наконец,
Где Тасса не поет уже ночной гребец,
Где древних городов под пеплом дремлют мощи,
Где кипарисные благоухают рощи,
Повсюду я готов. Поедем...»
«Повсюду» был готов, но ни одну из этих стран не посетил. За границей Пушкин был всего один раз, да и то в составе русской армии в Турции, в Восточной Анатолии. А ведь он служил в Коллегии иностранных дел!
При этом литературоведов удивляет тщательность и достоверность, с которыми Пушкин описывает, например, мадридскую ночь («Каменный гость»):
«… ночь лимоном
И лавром пахнет, яркая луна
Блестит на синеве густой и темной,
И сторожа кричат протяжно: «Ясно!..»
А далеко, на севере — в Париже —
Быть может, небо тучами покрыто,
Холодный дождь идет и ветер дует».
Чтобы подобрать такие слова («далеко на севере, в Париже»!), надо действительно каким-то неведомым духом перенестись в чужую землю. Очевидно, это дух поэзии. Банально, но факт – настоящее искусство перешагивает границы. Томление по неведомым далям сквозит и в строках Галины:
«В стаю белых
Лесных лебедей как я
Попала?
И живу – не живу, всё тоскую
О дальних странах».
Дальний Восток в её поэзии предстаёт как сон, удивительный для неё самой:
«Далеко и давно
В царстве У опадают
Снега…
Почему я об этом
Помню?»
Белая картина и плоды жизни
Галину словно связывают с Японией невидимые нити, невероятные события. Например, японский, художник, посетивший её экскурсию в Свято - Троицкой Сергиевой лавре, прислал в благодарность русскому гиду свою картину. В одном из неопубликованных эссе она так рассказывает об этом эпизоде: «В моей комнате, простой и обыкновенной, висит необычная «белая» картина в серебристой рамке. Она висит так, что всегда находится перед моими глазами, куда бы я ни шла. Светлая картина, странно волнующая своей утонченной хрупкостью, словно напоминание о другой, незнакомой мне жизни. На ней сильными тонкими линиями, напоминающими смелый полет птицы, изображается наш старинный православный храм Успения Божией Матери в Троице Сергиевой Лавре. Высокий, с золотыми и синими куполами на фоне ярко-белого неба, он оставляет впечатление устремленного вверх изящества. Но главное в этой картине какой-то внутренний чистый свет, озаряющий все вокруг… Эту картину подарил мне один японский художник с острова Кюсю, случайно оказавшийся в моей туристической группе».
В том же эссе Галина пишет: «Иногда я думаю, что жизнь человеческая — это сад, где существует та же перемена времен года — есть зима, и лето, осень, весна. И созревают в этом саду разные плоды — горькие и сладкие, каждому — свое время. Сладкие плоды уже съедены, горькие — тоже… И только поздней осенью, в начале зимы, остаются последние, плоды мудрости и доброты. Нужно пройти целую жизнь, чтобы понять их вкус».
Листая сборник «Вечерний дождь в Киото», мы видим, как автор словно перебирает и разглядывает эти плоды разных «сезонов» своей жизни:
«Кто я в вечности
Этого мира? Тень сосновой
Хвоинки
На гребне случайной
Волны».
И над всем витает легкая тень неизбежности утрат, ускользающего времени:
«Холодно.
Голубая жилка
На запястье
Стынет, как сапфировый
Браслет».
На волне Хокусая
Второй сборник «японских» стихов Г. Подольских, «Волна Хокусая», готовится к изданию. Он вдохновлён гравюрой «Большая волна в Канагаве» художника Кацусики Хокусая (1760 – 1849). Как отмечают эксперты, знаменитая гравюра имеет сложную, многоплановую перспективу, и непонятно – рыбацкие лодки ускользают от угрозы нависающих волн, или отважно устремляются за ними.
Разве не так и в нашей жизни? Бури сотрясают судьбы людей, и чтобы удержаться на гребне изменчивой волны, надо иметь прочную опору внутри себя:
«Жизнь как поток.
Пена людская в водовороте
Событий
Преображается в море…
Выплыть смогу ли?»
Для Галины Подольских опорой стала родная культура и мировая литературная сокровищница – бескрайний мир образов и грёз.
Любовь КИЗИЛОВА
Иллюстрации:
вверху – обложка сборника «Вечерний дождь в Киото»;
один из книжных магазинов в центре столицы – любимое место отдыха Галины;
внизу – экскурсия по Лавре впечатлила обучавшихся в России китайских аспирантов-филологов.
Фото «Свой проект»
